Когда в Россию привозят артистов, на которых мы все росли, промоутеры обращаются, чтобы это оформил я.

Помимо граффити-бэкграунда на мой вкус сильно повлияла рукотворная настенная реклама, характерная для Кубы, Ямайки, Африки, Индии. Как-то с Оксимироном мы обсуждали мой стиль, и он сказал: «Все держат тебя за регги-дизайнера, но на самом деле типичный ямайский дизайн вовсе не такой». Мирон заметил, что мой подход схож с тем, как оформляют диски этнической музыки: я опираюсь не на дизайн, производимый в стране, а на ее визуальный контекст. Я перемалывал не карибский дизайн, а карибскую бытовую графику: небрежно нарисованные на стенах буквы с яркими пятнами вокруг.

Нужно разделять дизайн и искусство. Дизайнер — человек, который решает чужие задачи и не воплощает персональные амбиции, популяризируя собственный стиль. Но в 1990-е было много дизайнеров типа Дэвида Карсона или Загмайстера, которые, получая дизайн-заказы, по сути, уходили в арт. Карсон, к примеру, сформировал весь присущий революционному периоду MTV стиль, его работы для индустрии выглядели так же, как и его журнал Ray Gun: фотографии, отксеренные несколько раз, сверху что-то выцарапано, раскиданы кляксы, текст набран символьным шрифтом Dingbats — чистая эмоция. Загмайстер тоже под видом решения чужих задач занимался самовыражением. Так же поступают вышедшие из уличного искусства авторы вроде Шепарда Фейри (создатель Obey) или французов 123Klan. В понимании классической швейцарской школы дизайна это не дизайн, а выпендреж, решение собственных творческих задач. Похоже, я такой же, как они. Я пытался быть просто дизайнером, но не получилось: шаг за шагом, год за годом я фильтрую то, что мне не подходит. Поэтому много лет работаю сам на себя.

Как-то раз мы с тогдашней моей девушкой-диджеем поехали в Испанию на Rototom, самый большой фестиваль регги, который длится неделю. А оттуда — на Ибицу, где у нее был знакомый, который посреди люксовых танцевальных заведений держал регги-бар в ямайском стиле. Подруга взяла с собой винил и играла в этом баре на берегу. А я ходил по пляжу с блокнотом, делая зарисовки, и в какой-то момент хозяин бара предложил мне разрисовать пару пустых стен в заведении. И тут круг замкнулся. Моя подружка ставит дансхолл. А я на берегу моря, босой, с дредами по пояс, без эскизов рисую вывеску на кривой железной двери. Почувствовал себя героем клипов, которые смотрел когда-то.

Нам всем свойственно ныть по разным поводам. Дима Егоров a.k.a. Габонская Гадюка, судья Versus, спец по кроссам и просто хороший чел, называет состояние, в которое впадают многие артисты, зависшие в своем «золотом времени», Нарнией. Ты как бы живешь в шкафу. А некоторые умудряются в дне шкафа просверлить дырки, высунуть ноги и ходить еще другим объяснять, как надо жить. Да я и сам, если уж на то пошло, до определенного момента жил прошлым. Но жизнь не стоит на месте — благодаря работе над собой и экспериментам из своей «Нарнии» я все-таки вышел.

Я не люблю слово «леттерер» (используется профессионалами как русский аналог lettering artist — художник, рисующий буквы) и не считаю себя иллюстратором. Я занимаюсь графическим дизайном, но это такой «дизайн себе на уме». Поэтому я всем говорю, что «рисую картинки и буквы». И то, что взрослый человек так описывает свою работу, отражает в том числе и мой слегка ироничный подход к профессиональной деятельности.

Как-то я общался с Иваном Гладких (известный тайп-дизайнер, занимается разработкой шрифтов и преподаванием), и он мне сказал: «Вы, художники, какие-то странные, ждете вдохновения, думаете, что вот — муза прилетела, на плечико села.... А надо просто работать». И мне симпатичен такой подход. Мы, дети пост-Cовка, всегда ждем, когда будем к чему-то внутренне готовы. Ты с детства не привык контролировать свою жизнь, ты привык терпеть: чтобы посмотреть мультик, ты должен дождаться «Спокойной ночи, малыши». Став старше, во время учебы, думаешь: вот наступят каникулы — и начнется! И так всю жизнь, и с годами все меньше простора для маневра. Для себя я понял: не надо ждать. Ты готов ровно в тот момент, когда ты начал что-то делать.

Для нас, творческих людей, которым комфортно целыми днями сидеть дома, слушать музыку и с утра до ночи что-то рисовать, взаимодействие с социумом — крайне сложная тема. И через преподавание ко мне пришло понимание, что я, человек, который всеми, включая себя, считался интровертом, стал испытывать искреннее удовольствие от общения с людьми.

Я очень долго отказывался от графического планшета — до 2010 года я рисовал при помощи мышки и достиг достаточно больших высот в имитации ей ручной графики. Потом мне подарили планшет, я болезненно привыкал к нему неделю, но теперь без него работы не представляю. Мне близка имитация аналоговых техник, поэтому всегда, когда у меня есть возможность, ограничиваюсь Photoshop, даже если это большие плакаты. Работая над логотипами, естественно, не обхожусь без векторной программы Illustrator.

Мы придумали приложение, рисующее экспрессивные каллиграфические формы, которыми пользователь управляет при помощи курсора. У меня прописано десять форм — взмах кисти, в центре которого спрятан намек на корейский иероглиф, означающий «Без границ». В зависимости от нажима, скорости движения и других особенностей пользовательской моторики получается уникальная графика, которая складывается в абстрактную композицию. Азиатская каллиграфия для меня подобна темному лесу, уже не говоря про взаимодействие с программистами приложений. Получился интересный выход за привычные границы.

В последнее время получаю большой кайф от того, чего давно не делал, — странных коллажных росписей вещей. Недавно для поездки в Лондон я в гипермаркете купил пошленький чемодан с фотопринтом и полностью его расписал. Работа вне границ листа и экрана, очень такое люблю. В Лондоне я сходил на выставку Баскии, впервые увидел его работы живьем. Я понял, что очень давно, даже когда не знал его имени, я часто ориентировался именно на такой подход: тут и там я обращаюсь к сочетанию разных инструментов, дефекту, перерастающему в эффект, эстетизации дисгармонии. С этими темами мне очень хочется продолжить эксперименты в будущем.

Приходили ученики самого начального уровня, и мне удавалось выстроить для них схему, шаг за шагом раскрывающую работу с рисованной буквой. На третий день, когда они выкладывают итоговые картинки, всегда видно, какой огромный рывок они совершили. Это невероятно заряжает. Понимаю, почему артисты подсаживаются на концерты: энергообмен с аудиторией — это очень настоящая, мощная штука.

Этот год — период разжима залипавших клавиш. Я разбираюсь с разнообразным житейским грузом, накопившимся во мне за многие годы. Авторы, чья продуктивность меня впечатляет, — это люди, которые очень системно и сбалансированно подходят к собственной работе, не распыляясь на шумность бытия. Считаю, я все еще в процессе формирования, и верю, что главные шаги у меня впереди. Так что планы, как говорил Аркадий Райкин, у нас замечательные, большие и творческие.